В 1999 году музыковед Ольга Гладкова писала: «Галина Уствольская — сегодня, как и двадцать лет назад — по-прежнему остается самой загадочной фигурой музыкального Петербурга, а ее сочинения все так же оставляют ощущение тайны, непознанности и невозможности полного познания». Такие же чувства творчество композитора вызывает и по сей день.
Галина Уствольская никогда не писала музыка на заказ, не стремилась построить блестящую карьеру и не обладала амбицией «проталкивать» свои сочинения на сцену. Быть может, с этим и связана трудная судьба ее музыки на отечественной сцене.
Она была любимой ученицей Шостаковича, и звание его последовательницы неотступно преследовало ее всю жизнь. В любой публикации об Уствольской рядом с ее фамилией обязательно стояла фамилия Шостаковича, и от этой связи, как от пуповины, которую нужно поскорее обрезать, Уствольская все время пыталась отмежеваться.
Учителя и ученицу связывали непростые отношения. «Не ты находишься под моим влиянием, а я под твоим»; «Я верю в то, что музыка Галины Уствольской обретет всемирное признание всех, кому дорого настоящее творчество», — писал Шостакович.
Однако, как бы ни разошлись творческие пути двух композиторов, сочинения Уствольской все равно воспринимаются как продолжение линии Шостаковича, достигшее крайней степени аскетичности и экзистенциальной мощи.
Нередко в своих сочинениях Уствольская использовала литургические названия и тексты христианских молитв. В музыке она отражала борения Света и Мрака и стремление обрести гармонию через молитву. «Мои сочинения … несомненно, духовны, потому что в них я отдала себя всю: мою душу, мое сердце», — писала композитор.
Музыка Уствольской запечатлела Апокалипсис XX века. Характер ее сочинений суров и наполнен трагической экспрессией. Музыкальная ткань их — жесткая, остродиссонантная, порой крайне напряженная. Она обращена к чуткому слушателю, который готов интуитивно откликнуться на услышанное. «Если я всю себя, все свои силы вкладываю в свои сочинения, то и слушать меня надо по-новому, тоже вкладывая свои силы».